МОЯ ПРОЗА. Остров. Только что написала

Я приехала на дачу в середине дня.
Утро у меня прошло в привычных метаниях между больницей, где уже два месяца лежала моя свекровь, домом и учениками.
Муж те же два месяца не отходил от матери: она его не отпускала, начинала беспокоиться, звать его, и всё заканчивалось криком и беготнёй персонала.
Он даже спал в больнице: добрые уборщицы, тронутые его сыновьей преданностью, устроили ему топчан в каморке с инвентарём, а я носила ему чистое бельё и еду.

Денег было мало, мы держались только за счёт моих уроков, поэтому я считала чистым везением, что успела побывать у троих учеников и даже получить деньги.

На дачу я приехала за летней одеждой: становилось всё теплее, а летнее мы держали на даче, куда переезжали на всё лето, возвращаясь в город только с началом настоящих холодов. В этом году мы впервые не смогли вовремя покинуть город и ходили во всём тёплом и тяжёлом, нужно было срочно менять гардероб.

Но, начав вынимать вещи из шкафа, я почувствовала изнеможение, а потому рухнула на кровать, заваленную одеждой, и мгновенно заснула.

Проснулась я от каких-то криков на улице. Уже стемнело, обычно в такое время наш посёлок являл собой остров тишины и покоя: все сидели по домам или дворам, за высокими заборами, задёрнутыми шторами, а на лавочках перед воротами никто не сидел, потому что и самих лавочек не было: мы не деревня, мы дачный посёлок, причём, не из самых простых.

Шатаясь, ещё не отойдя от сна, вышла я на крыльцо и увидела, что соседи сбились в толпу и все смотрели в сторону города, громко панически переговариваясь и жестикулируя.
Я вышла из двора и спросила у них, что случилось.
- Город горит! - крикнули мне. - Сплошные пожары!

Я непонимающе уставилась на кричавшего, всё же я ещё не пришла в себя, соображала медленно.

- Да вы в свою башенку поднимитесь, - сказали мне, - оттуда всё и увидите.
У нашего дома была боковая башенка, высотой, приблизительно, в два с половиной этажа. Винтовая лестница вела в шестиугольную светлую комнату, которая летом служила мне кабинетом, куда ко мне приходили ученики, не тревожа остальных обитателей дома.

Я послушалась совета и вползла по лестнице, думая о том, что придётся, видимо, ставить лифт — я старею, взбираться на верхотуру будет всё труднее, но работать-то нужно, другого подходящего помещения в доме нет.

В кабинете все стены были окнами, из него можно было видеть круговую панораму окружающих наш посёлок красот, но я смотрела только на северо-восток, в сторону города.
Небо в той стороне окрасилось багрово-чёрным пульсирующим цветом, а ниже всё пространство было озарено таким же пульсирующим оранжево-жёлтым заревом — город в самом деле горел!
Тут я поняла, что тучи над нашим посёлком вовсе не тучи, а клубы серо-чёрного дыма, принесённые ветром со стороны города.

Уже совершенно обессиленная спустилась я вниз и снова вышла к соседям.

- Ну что? - спросили меня. - Сильно полыхает?
- Ужасно, - только и смогла я ответить, - просто ужасно. Всё в огне, весь город.

Народ убито смолк, но потом опять загомонил.
Одни говорили, что нужно срочно возвращаться домой, другие возражали им, пугая переспективой тоже сгореть.
Несколько женщин плакали: они приехали на дачу, чтобы сделать уборку перед переездом, семьи оставались в городе, и теперь непонятно было, что там с ними происходит, может быть, их уже и в живых нет.
Их никто не утешал, ни у кого не было слов ободрения, потому что все одинаково ничего не знали и не понимали, у всех в городе оставался кто-нибудь из близких людей, квартиры, работа — вся жизнь.

Я вернулась в дом. Нужно было всё обдумать в тишине да и есть я захотела, несмотря на все волнения.
Вспомнив, что в прошлый раз я сварила и заморозила большую кастрюлю супа, я возликовала, достала контейнер с супом из морозилки, где обнаружила ещё и пару котлет.
Пока суп и котлеты разогревались на электроплитке, я вышла в огород. Несмотря на всю свою замотанность, я постаралась вовремя посеять и посадить овощи, потому что, как я уже упоминала, денег у нас было мало, а в магазинах всё стоило очень дорого.
Мои усилия не были напрасны: в дом я вернулась с несколькими хвостами зелёного лука, редиской и небольшим кочанчиком салата.
Хлеб у меня был: по дороге на дачу я купила несколько булок, планируя купить у одной из наших соседок, державшей корову, молока, творога и сметаны и устроить себе молочный ужин.
Вот все над ней смеялись из-за этой коровы, пожимали плечами презрительно — ну, как же, деревенщина! - а я теперь подумала, что только эта семья и не будет голодать в тяжёлые времена.

За молочными продуктами я всё к ней сбегала, и у меня получился роскошный обед — с горячим супом, котлетами и прекрасным салатом. Ещё и на утро еда осталась.

Поев и приобретя наконец возможность рассуждать, я решила собрать вещи на случай бегства из посёлка. Ведь всё могло обернуться самым неожиданным образом: ветер дул в нашу сторону, кто помешает ему пригнать огонь к нам, и куда нам тогда деваться?
Поэтому отбирала я лишь самое необходимое, чтобы бежать можно было налегке: машины у нас не было, мы были хроническими пассажирами общественного транспорта, значит, и вещей нужно было брать столько, чтобы унести на себе и чтобы с ними впустили в автобус.

Набралось два чемодана среднего размера и один маленький. От бредовой идеи забрать с собой и кастрюлю с супом я отказалась, удивляясь своей внезапной глупости, но простив себя — не все способны сохранять высокий интеллект в неожиданных страшных обстоятельствах.
А обстотятельства были страшными.
До настоящего момента я не позволяла себе думать о судьбе мужа и свекрови, но ведь в горящем городе ничто не могло помешать загореться и больнице, а в успешную эвакуацию больных и медиков я не верила: кто бы стал им помогать? И куда могли бы они эвакуироваться, если огонь полыхал везде?

Я не могла понять, что произошло за те четыре-пять часов, которые прошли с момента, когда я села в междугородний автобус, чтобы ехать на дачу.
Почему город загорелся? Почему пожар принял такой глобальный характер и так быстро захватил всю территорию?
Поджоги? Но кому и зачем понадобилось поджигать город?
От всех этих мыслей у меня начала болеть голова, и я решила пройтись по посёлку — подышать свежим воздухом и посмотреть, как ведут себя люди.

Люди вели себя нестандартно: калитки и ворота были распахнуты, шторы не задёрнуты, все лампы и светильники включены, вся потаённая жизнь посёлка, все его загадки и тайны были вывернуты, представлены чужим взглядам, и это стёрло с посёлка лоск и образ богатого вальяжного поселения для богатых и вальяжных людей.
Оказалось, что высокие надёжные заборы скрывают вовсе не такие уж роскошно оформленные дворы, как могло бы показаться, а люди были обычной испуганной толпой, не знающей, что ей делать.

Правда, сквозь распахнутые ворота было видно, что кое-кто лихорадочно грузит вещи на свои автомобили, но и сама эта лихорадочность обнаруживала их обычность и простоту, которую они раньше прятали, демонстрируя своё высокое положение и напуская на себя важность.
- Интересно, - подумала я, - куда они собираются ехать? Назад в город, или у них есть другие запасные аэродромы?

Мои мысли прервала моя приятельница, с которой мы общались только здесь, в городе у нас были разные круги общения.
Она была той ещё приятельницей, знаете, из подруг, которые бывают счастливы, если у вас случаются неприятности, и которые всячески подчёркивают свои ум и удачливость и вашу несуразность и неумение жить. Она так тщательно демонстрировала своё счастье, что я начала в нём сомневаться. Достаточно было увидеть её мужа, чтобы засомневаться во всех её восторгах и по его поводу, и по поводу той жизни, какую они с ним построили. Я только представляла себе, что вот с этим она каждую ночь ложится в постель, как сразу переставала верить её россказням и обижаться на принижающие оценки меня и моего существования. Такая вот была у меня «подруга». Нужно заметить ещё, что не я искала знакомства с ней, инициатива была целиком и полностью её, почему-то ей было необходимо наше общение, и в посёлке нас считали близкими подругами, видимо, она нашла необходимым распространить этот миф, как-то он её возвышал в собственных глазах.

Она увидела меня возле магазина, где толпилось больше всего народа, и я сразу увидела, что она вся на нервах, еле сдерживается то ли от крика, то ли от слёз.

- Ну, и что ты собираешься теперь делать? - спросила она агрессивно, словно это я подожгла город и поставила всех в безвыходное положение.
- Не знаю пока, - ответила я сдержанно, - думаю.
- Думать поздно! Пора действовать и побыстрее, - тон её стал ещё агрессивнее. - Мы уже готовы уехать, - и она показала на их малолитражку, стоявшую у входа в магазин.

Машина была нагружена таким количеством вещей, что с первого взгляда становилось понятно: далеко ей не уехать.
- Муж пошёл продуктов прикупить в дорогу, - объяснила она.
- Ты думаешь, машина выдержит весь этот груз? - спросила я.
- Конечно! - она переполнилась презрением к нищебродке, у которой нет машины и которая поэтому ничего в них не понимает. - Это прекрасная машина, она слона увезёт!
Я промолчала. Зачем спорить? Уж мне-то это не было нужно.
- Так что собираешься делать ты? - она сделала ударение на слове «ты».
Я пожала плечами. Я вдруг поняла, чего она добивается: чтобы я попросила её вывезти меня из посёлка, но, во-первых, я ещё не решила, что буду делать, а во-вторых, она была последним человеком, которого я стала бы просить о помощи, даже если бы мне грозила смерть.
- Думаю пока, - ответила я и увидела, что она уже в бешенстве, что еле сдерживается и готова накинуться на любого, кто подвернулся бы под руку с оскорблениями и даже, может быть, с побоями.
Но до вспышки дело не дошло: её муж появился в дверях магазина с целой кучей сумок и пакетов, призывно мотнул ей головой, одарил меня недовольным взглядом, — явно решил, что я умоляю забрать меня отсюда — и она, процедив сквозь зубы «ну, прощай», побежала к нему.

Я посмотрела вслед ковыляющей перегруженной машине и подошла к группке людей, негромко обсуждавшей наше положение.
- А вот принесёт огонь сюда, что делать будем? - спрашивала пожилая женщина, держа за руку внучку. Девочка таращила на взрослых глаза, не умея понять, что за переполох случился, почему жизнь пошла каким-то непонятным образом.
- Не принесёт, - вмешалась я.
Все стихли и посмотрели на меня.
- Почему вы так думаете?
- Я из башенки посмотрела, - только у нашего дома была башенка, поэтому меня стали слушать с пристальным вниманием: все понимали, что я могла увидеть то, чего не могли увидеть они.
- Между нами и городом вспаханные поля, на них только-только появились всходы, пару дней назад шёл дождь, земля ещё не высохла, всё мокрое — огонь не сможет преодолеть это пространство, там нечему гореть, - объяснила я.
- А ветер? - заикнулся кто-то.
- Ветер не такой сильный, чтобы перенести огонь по воздуху. И синоптики обещали ещё дождей, - сказал кто-то из толпы.
Все опять стихли и стояли так, осмысливая новую информацию.
- Да мы-то, может быть, и не погорим, но вот что будет с нашими в городе, - опять раздались всхлипывания и вздохи.

Да. Что будет с нашими в городе? И только ли с нашим городом случился этот кошмар? Вдруг уже горит вся Земля, всё вокруг?
Вдруг только мы и живы на всём белом свете?
Вдруг наш посёлок всего лишь остров в море огня?
Но кто нам ответит на все наши вопросы?

Мы все были сами себе Робинзоны и сами себе Пятницы.
Но даже надежды, что на горизонте однажды появится парус, у нас не было.

3 декабря 2020 года
Израиль.